Формула Истории. В Москве прошли консультации по подготовке единого учебника Истории с участием общественника из Башкирии Роберта Загреева

В одном из немногих сохранившихся тихих мест в Москве прошли консультации членов Рабочей группы ученных по подготовке нового учебника Истории России. В них принял участие и Провозвестник МСУ Роберт Загреев, который передал академику, члену президиума РАН Евгению Челышеву (на фото вверху) и доктору философских наук Олегу Яницкому (на фото внизу) свой проект концепции нового единого учебника Истории России.

Вот что рассказал по этому поводу Роберт Загреев корреспонденту maidanrb.com

«Сегодня многие не понимают для чего нам нужна История, но она нам нужна прежде всего для того, чтобы не повторять ошибок прошлого; она нам нужна потому, что это стержень национальной идеологии, образец для подражания и воспитания молодежи. Наличие памяти предков и отличает нас от  животных.

Но  Рабочая группа по подготовке нового учебника Истории вряд ли сможет его написать может, если ее членами не выработаны общие критерии; если не соблюден принцип детерминированности Истории (пусть и с известными флуктуациями); если они не пришли к единому мнению о том, что является «Высшей духовной ценностью для человека» (а это Общение, сравни «Община»), в чем исконное значение слов «Счастье» (буквально «соучастие») и «Справедливость» (буквально «совместное правление», самоуправление); и в чем Смысл жизни (а он заключается в принесении пользы обществу)? 

Не получится новый учебник и в том случае, если проводимая в нем идея не будет поддержана российским народом, не будет воодушевлять его на новые свершения, как не воодушевляет его проводимая сегодня в России идеология частного предпринимательства, наживы любой ценой и эгоизма.

Не спасет Россию и теория евразийства в том его «азиатском» виде, каком оно преподносится сейчас. Ибо «Азия» - это, прежде всего, «сильное государство», а «Европа» - это «сильное гражданское общество» о чем наши «евразийцы» забывают, упирая на государственность, а не на развитие в России гражданского общества. Это какое-то однобокое, азиатское "евразийство", а значит и никакое не евразийство.

Подлинное Евразийство не в сочетании западной идеологией частной собственности и азиатской государственной собственности, а в синтезе частной, государственной и коллективной собственности домовых и квартальных комитетов, выступающих как самоуправляемые общественно-политические и социально-экономические ячейки нового общества, через которые в течение ближайших десятилетий будет осуществлен поворот от, так и не прижившейся в России, идеологии индивидуализма к традиционному коллективизму и общинности.

Не спасет и идея православия, ибо «церкви, свечки и иконы» - есть лишь видимая часть православия, а его основное содержание – крестьянская (т.е. христианская) община, общинное самоуправление всячески  замалчиваются, но превозносится роль государя (буквально "Господом дарованного") и славится правительство ("православие" - буквально "Славить Правь, управляющих"). Подлинное христианство - это общинное самоуправление.

Поэтому я и обратился к членам Рабочей группы по подготовке единого учебника Истории академику РАН Евгению Челышеву и доктору философии Олегу Яницкому и с призывом изменить парадигму общественных наук в сторону обоснования местного самоуправления как горизонтального противовеса вертикали власти. Мне, показалось, что я убедил их в этом. По крайней мере, они пообещали, что обсудят мои предложения в расширенном составе Рабочей группы.

Потому и терпят неудачу все попытки создать новый учебник Истории, что со времен Карамзина российская историческая наука служила каждому новому государю, легитимизуруя все его беззакония. 

Сегодня настала пора для исторической науки послужить не государю, а российскому народу» – заявил Роберт Загреев.

===============================

Концепция единого учебника Истории России

под редакцией Р.Загреева (Уфа)

Парадигма: От оправдания власти к формированию гражданского общества

История такая же точная наука как математика,

И если мы не знаем ее формулы, то она не виновата.

Роберт Загреев

Любая историческая концепция может считаться верной, только при отсутствии в ней противоречий и подчинении всех исторических фактов единой логике развития, когда все последующие события непосредственно вытекают из предыдущих. Между тем, хронической слабостью российских гуманитарных наук, призванных дать обществу объективное знание его истории, стала неспособность и беспомощность в определении сущности внутренней логики российской истории, которая преподносится нам как цепь противоречий, случайностей, просчетов и ошибок. Полная импотенция общественных наук привела к тому, что, не зная внутренней логики российской истории, пытаясь предать анафеме, каждый предыдущий ее период и каждого предыдущего руководителя, мы не можем четко ответить на вопрос “почему нет результатов последних реформ в России?” и на вопрос “почему нет доверия к власти?”. Без знания российской исторической логики мы не можем создать консолидирующей национальной идеи, а, значит, и полноценных политических партий, мы не можем определиться с идеологией нормотворчества и бросаемся из крайности в крайность, превращая Конституцию в публичную девку, подкладывая ее под каждого нового генсека или Президента страны.

Однако беспомощность российского обществоведения объясняется отнюдь не слабоумием ее представителей, а скорее недостатком гражданского мужества в признании той “великой российской тайны” (взято нами в кавычки, поскольку эта тайна известна в России каждому) на страже которой многие десятилетия стояли огромный пропагандистский аппарат и КГБ, а сегодня, в век барыша и информатики, стоят огромные деньги и большинство средств массовой информации. А суть этого “секрета Полишинеля”, как и суть исторической логики России в том, что…

ВСЯ ПРЕДШЕСТВУЮЩАЯ ИСТОРИЯ РОССИИ БЫЛА ИСТОРИЕЙ БОРЬБЫ КЛАССА НОМЕНКЛАТУРЫ ЗА СВОЕ БЕЗРАЗДЕЛЬНОЕ ГОСПОДСТВО.

И эта борьба, при ближайшем историческом анализе, имела, как минимум шесть логически взаимосвязанных этапов определивших весь облик современной России, и ее сегодняшнее социально-экономическое положение.

Первый этап зарождения номенклатуры укладывается в допетровский период российской истории и характеризуется слабостью либо отсутствием централизованного аппарата управления. Так Судебник 1497 года определял компетенции должностных лиц, признавая тем самым их право на существование в феодальном сословном государстве. Но уже тогда среди дьяков, наместников, волостелей и тиунов получавших “в кормление” судебные пошлины (“присуды”) и определенную часть налогов (“кормленничий доход”) было распространено взяточничество. Однако вся полнота власти все же принадлежала родовитым феодалам.

Вторым этапом развития российской имперской бюрократии можно считать период петровских реформ, когда началось образование централизованного государственного аппарата. Относительно малочисленное сословное дворянство уже физически не могло полностью управлять раскинувшейся в результате колонизации до Дальнего Востока империей. Губернизация 1708-1711 гг. по сути, положила начало перехода власти сословного дворянства в руки чиновников. Учреждение Сената заменившего Боярскую Думу, и одиннадцати Коллегий, разработка “Генерального регламента” и “Табеля о рангах” упорядочили структуру, и расширили полномочия бюрократии заложив основы ее всевластия и коррумпированности. Самой удачной операцией номенклатуры на втором этапе ее развития можно считать проведение - в целом прогрессивных и давно назревших - реформ 1861 года и отмену крепостного права, когда крестьянство, составляющее большинство населения аграрной России, перешло из под власти дворянства и помещиков под власть чиновников.

Так монархия своими руками создавала своих будущих могильщиков – класс номенклатуры. И к концу девятнадцатого века власть этого класса де-факто проникла во все сферы государственной и общественной жизни все еще царской России.

В начале двадцатого столетия, совпавшего с началом третьего этапа перед сформировавшейся имперской бюрократией, со всей остротой логики политической борьбы, встала задача свержения монархии и захват всей полноты власти в России. Что было виртуозно проделано в 1917 году руками партии большевиков и положило начало поистине триумфальному шествию власти номенклатуры. Противоречащая всем канонам классического марксизма и всем историческим теориям, Великая пролетарская революция октября 1917 года ни в чем не противоречила логике исторического развития российской чиновничества, которое с этого момента стало господствующим эксплуататорским классом в России. И уже с 1919 года началась практика раздачи номенклатурных дач и спец. пайков. Пролетарская революция, таким образом, не была исторической ошибкой, а оказалась на деле закономерной номенклатурной революцией и Конституция 1924 года закрепляла ее итоги.

Однако свержение монархии и приход российской имперской бюрократии к власти поставил перед ней новые задачи – ликвидации оппозиции в лице наивной ленинской гвардии и всех, кто искренне верил в пролетарский характер революции, а паралельно с тем и задачу по организации государственного управления экономикой без опоры на частный сектор. Эти задачи и стали основными на четвертом этапе, этапе построения номенклатурного государства.

Масштабы этих насущных политических и хозяйственных проблем требовали жесткой централизации и концентрации власти в одних руках. Сталинские репрессии, рабский труд миллионов заключенных, индустриализация и коллективизация, таким образом, не были ни случайностью, а проводились исключительно в интересах номенклатуры. С успешным решением, стоящих перед номенклатурой задач четвертого этапа Конституция 1936 года провозгласила о построении общенародного, т.е. принадлежащего чиновникам государства.

Нам могут возразить, что в результате революции 1917 года и в результате массовых репрессий кадровый состав номенклатуры полностью или почти полностью сменился, а значит нельзя говорить и о преемственности.  Однако номенклатура класс безликий, коллективный, построенный на круговой поруке и потому живучий. Персональный состав такого класса, как, впрочем, и любого иного класса, может меняться непрерывно, но классовые интересы остаются постоянными. И главный из них - расширение своего господства.

На пятом этапе, основной угрозой, после ликвидаций оппозиции, стала для номенклатуры и сама власть Сталина, чрезмерная, но оправданная в период номенклатурного строительства и мировой войны, однако опасная в мирный и спокойный период, поскольку номенклатура строила свое собственное корпоративное государство, а не государство для одной личности. Переход к коллективному господству стал главной задачей пятого этапа начавшегося с далеко не случайного доклада Хрущева с разоблачением “культа личности Сталина” на ХХ съезде партии и завершившемся принятием Конституции 1978 года закрепившей коллективный характер власти российской имперской бюрократии как господствующего эксплуататорского класса через провозглашение руководящей и направляющей роли КПСС.

Нужно добавить, что экстравагантность и разговоры о демократизации общества самого Хрущева, также не могли устраивать номенклатуру. Поэтому в результате заговора его сменил безвольный и неприметный, как тогда казалось верхушке бюрократии, Брежнев. Однако заговор этот, укреплявший коллективный характер власти чиновников, также был исторически неизбежен.

Как и во все времена, свою политическую власть советская бюрократия осуществляла тайно, секретно от народа. Недаром возглавлял ее Генеральный СЕКРЕТарь, а руководящий орган так и назывался “ПолитБЮРО”. Впрочем, секреты и “тайны мадридского двора”, закрытость и недоступность власти и сегодня остаются главной проблемой для новой “демократический” России.

Пятый этап был самым лучшим, но не последним в борьбе номенклатуры за свое безраздельное господство в России. Это был период расцвета номенклатурного государства. Награды, деньги, льготы, власть, машины, заграничные командировки, спец пайки и спец магазины, спец поликлиники, спец обслуживание, дачи, квартиры, взятки, неприкосновенность и привилегии сыпались на чиновников и членов их семей как из рога изобилия, но нет предела номенклатурной жадности. Железная логика исторического развития со всей остротой поставила перед ожиревшей российской бюрократией новую желанную цель шестого этапа – превращение общенациональной государственной собственности, а фактически коллективную собственность номенклатурного класса в свою, частную, личную, неотчуждаемую даже при снятии с должности и передаваемую по наследству. Осталось лишь найти подходящий момент для начала шестого этапа. И тут не было бы счастья, да несчастье помогло.

Несчастьем, для номенклатурного государства, а точнее его самым слабым местом, является система подготовки и продвижения кадров, точнее проблема перепроизводства руководящих работников. Желающих стать начальниками всегда было больше чем количество должностей. Решалась эта проблема двумя способами. Либо периодическими чистками как во времена Сталина, когда сажали тех, кто сам недавно всех сажал (и тут глупо обвинять Сталина в безумии, он только решал проблему перепроизводства чиновников), либо так как это делалось до и после Сталина, т. е. постоянным расширением аппарата министерств и ведомств. Но тем не менее, для того чтобы пройти все ступени номенклатурной иерархии нужно проработать в аппарате много десятков лет. Поэтому такая система подготовки и продвижения кадров работоспособна только на протяжении одного поколения. Недаром Советский Союз продержался лишь около семидесяти лет, т.е. одной средней жизни. После смерти Брежнева на подступах к вершине пирамиды власти оказались такие же пожилые номенклатурщики. Генсеки умирали как во время чумы. Все это нарушило стройную систему власти любовно создаваемую еще Сталиным. Тут-то под шумок и проявила себя “молодая” номенклатурная поросль. И с приходом Горбачева начался шестой этап, основным содержанием которого стал не переход власти от партии к народу, а наоборот, логически вытекающее из всей российской истории, окончательное ее закрепление за номенклатурой.

Отброшена идеологическая шелуха коммунистической пропаганды и без того зажравшаяся, потерявшая всякий стыд номенклатура, подбадривая друг друга криками “Обогащайся!” бежит мимо разинувшего рты удивленного народа набивать карманы. “Народ!? Да что им народ!!”

Впрочем, и тут не обошлось без демагогической трескотни об ужасах старого режима и сказок о светлом демократическом капитализме используемых молодой номенклатурой в борьбе со старой, уже не способной к перестройкам и потому выступающей за сохранение коллективной формы эксплуатации народа. Однако борьба между старой и новой бюрократией была недолгой и после небольшой стычки с 19 по 21 августа 1991 года победила молодость. Но и интересы старой номенклатуры также не были забыты. Совсем не случайно то, что в результате “прихватизации” распространение получила смешанная форма собственности в виде акционерных обществ с государственным контрольным пакетом акций. Так с одной стороны номенклатурная собственность стала частной и наследуемой, а с другой стороны государственный контрольный пакет акций обеспечил сохранение коллективной формы собственности чиновников.

Однако задачи шестого этапа были выполнены не полностью. Оставалось решить вопрос с ненавистным своим народом, так сильно поверившим в сказки о демократичном характере реформ и парламентаризме, что даже в зачаточном состоянии последний стал представлять угрозу для бюрократии, а потому она поспешила покончить с парламентаризмом в зародыше, расстреляв младенца из танковых орудий в октябре 1993 года. Затем этот успех был закреплен в декабрьской Конституции того же года, ставившей своей целью не допустить пересмотра итогов номенклатурной приватизации со стороны парламента, для чего вся реальная власть сосредотачивалась в руках ставленника номенклатуры. Логика здесь в том, что хотя Президент тоже избирается на выборах, имея всю полноту власти, чиновникам легче обеспечить победу одного своего человека на выборах в Президенты, чем 450 своих людей “протолкнуть” в парламент, как это и показали выборы в Государственную Думу 1993 и 1995 года и президентские выборы в 1996 году.

Теперь, казалось бы, путь к безраздельному господству номенклатуры открыт. Заводы и фабрики приватизированы, демократия и парламентаризм задушены. Но оставался еще один враг – пресловутый средний класс, который как-то тихо и незаметно, а главное (о, ужас!), без высочайшего позволения чиновников вырос в бурной экономической неразберихе переходного периода. Эти неуправляемые, самостоятельные, независимые и гордые люди, по мнению номенклатуры не имеют право на существование в принадлежащем только им государстве, а тем более составлять им конкуренцию на рынке. Однако время массовых сталинских репрессий уже прошло (а может быть, еще не нет).

Поэтому оставался единственный путь – спровоцировать массовый банковский кризис, для чего напечатать пустых облигаций и найти молодого и неопытного подставного премьера на которого все можно будет свалить. Этот хитроумный план, начатый с отставки Черномырдина, был с блеском завершен 17 августа 1998 года и, естественно, был выдан за очередную ошибку и нелепость российской истории. Однако так или иначе, основной конкурент бюрократии – средний класс – был если не ликвидирован, то надолго парализован (до очередной экономической провокации), а демократические принципы свободы и частной собственности в России умышленно дискредитированы навсегда (чтобы было неповадно). Задачи шестого этапа были выполнены.

Таким образом, вся предшествующая история России отнюдь не была цепью противоречий, случайностей и ошибок, как преподносят ее нам, а целиком подчинялась строгой логике поэтапного захвата и укрепления власти российской номенклатуры, ловко использующей историческую обстановку и настроения народа и закрепляющей каждую свою победу очередным сводом законов или очередной Конституцией.

Так, шаг за шагом, в течение многих веков шла российская имперская бюрократия к своему безраздельному господству. И именно от того, какой будет новая общенациональная идея, удастся ли нам изменить парадигму исторической науки с оправдания и обоснования власти бюрократии на парадигму развития гражданского общества в России, школой которого является местное самоуправление граждан, во многом зависит сегодня, будет ли положен конец этому господству чиновников.

Роберт Загреев,