Страсти по Валидову

Рвусь из сил и из всех сухожилий,
Но сегодня — не так, как вчера!
Обложили меня! Обложили!
Но остались не с чем егеря!
(В.Высоцкий, «Охота на волков»)

Прошедшая неделя была отмечена знаменательной для Башкирии датой: днем рождения А.-З.Валиди. Отмечалась она сугубо неофициально: молодежными квестами и флешмобами и вялой полемикой в печати. Сначала не хотел на этот раз этой темы касаться – и без меня напишут. Но коснуться пришлось, причем дважды.




Сначала - на конференции в БАГСУ по приглашению проф. А.Б.Юнусовой, где попытки дискредитации выдающегося башкирского политика и тюрколога послужили темой моего доклада «Политизированная ревизия исторических символов как технология межнациональной конфликтности», вызвавшего оживленную дискуссию. И под самый конец недели - позвали в Исполком Курултая башкир (представьте себе, все еще есть и такой), где она всплыла опять. Поэтому есть повод вновь поделиться размышлениями вокруг этой темы.

***

Мне не нравится, когда, скажем, из А.-З.Валиди творят кумира, идола. А уж пародийные попытки эпатажно известного башкирского диссидента уместить столь масштабную фигуру в подражания майданическим попрыгушкам («Слава Валидову! Неовалидистам слава!») вызывают просто жалость. Но в Башкортостане он один такой, без всякого доступа к печати и с уголовно-политическим преследованием на шее. А как быть, например, с идеализацией (точнее, «идолизацией») современными либералами П.А.Столыпина? Который, в частности, заявил на требования многочисленных нацменьшинств России о развитии собственной культуры: «Сначала пропитайтесь как следует русским цементом, господа!» — т.е., ассимилируйтесь! К чему такой подход привел Россию, мы знаем — к Великой Смуте и крушению империи. Что к такому результату привела не столько непродуманная политика в национальном вопросе, сколько вся его аграрная политика в целом, существует обширная и убедительная аргументация [Кара Мурза С.Г. Столыпин — отец русской революции. М., 1997; Кожинов В.В. Правда «Черной сотни». М., 2006]. К чему вся эта столыпиномания привела наши элиты сейчас, мы видим воочию – к стратегическому тупику, провалу всего антисоветского проекта «новостолыпинской России», когда она, добровольно разрушив и промотав советское наследие, встала перед теми же конфронтационными задачами, что и СССР, от которых хотела откупиться сдачей советского наследия – только будучи на порядок слабее. Зато блаженно твердя цитаты из Ильина и помахивая имперочками. Поэтому будем разбираться без фобий и маний.

Идеализировать Валидова, конечно, не следует. Но и обливать его грязью, выискивать, к примеру, проявленную им жестокость и вообще искать пятна в личной жизни в целях современной политики — занятие ненаучное и антиобщественное. Дискредитация Валиди ведется точно по тем же перестроечным лекалам, что и горбачевско-ельцинские «разоблачения» Сталина – и всех героев советского и русского народа (башкиры, татары, чеченцы до своих героев тогда добраться не дали). Кстати по поводу жестокости, С.М.Исхаков, наиболее известный из современных критиков А.-З.Валидова, но профессиональный историк, справедливо заметил: «Легенды о личной жестокости Валидова никак не подтверждаются исторической наукой», и сокрушался, что «появилась «Валидовщина-2», имеющая ярко выраженную политическую, шовинистическую направленность» [Письма А.-З. Валидова и М. Чокаева (1924-1932 гг.) / Сост., предисл., примеч. С.М. Исхакова. М., 1999, с.9].

И памяти, и памятников в Башкортостане Валидов — достоин, просто следует знать меру во всем. Но не вижу я, в чем эта мера нарушена, нет ему циклопических капищ работы Церетели. Наоборот, трусость башкирской интеллигенции и трусливая злопамятность по отношению к великому тюркологу татарской удивительна. Что мешает проигнорировать «негласные указания» и спокойно провести чтения, лекции, акции гражданского почитания хотя бы в стенах оставшегося от рахимовского времени скромного музейного уголка Валидова в Башкирской Республиканской библиотеке имени А.-З.Валиди в день его рождения? Тем самым людям, что года четыре назад сопровождали бы подобное действо шумными песнями, плясками и помпезными конференциями с добротным фуршетом? Ничего. Ах, воля начальства? На вопрос кого чтить, кого забывать – эта воля распространяться не должна, да и любое более или менее разумное руководство проявивших свое мнение только больше ценить будет: и вопрос, ничьих интересов в реальности не затрагивающий, и независимость соблюдена. У питерской интеллигенции смелости оказалось больше.

Но в РБ этого нет – и результат: такое представление стало не рутинным мероприятием, а акцией пиара небольшой, но эпатажной националистической группы «Кук буре». Это внутри библиотеки. А снаружи – акцией еще более маргинальной и националистической группы «Башкорт» вкупе с Айратом Дильмухаметовым и его друзьями. Человек по 25 каждая. Вообще-то существование сразу двух крошечных и конкурирующих между собой националистических групп (плюс отдельный Дильмухаметов) в одной Уфе для башкирского движения в целом и так называемых башкирских националистов в частности – само по себе немалый срам. Что и хорошо (ибо национализм - зло) и плохо (для патриотизма башкир, который, безусловно, есть добро). Но об этом как-нибудь отдельно.

Исторические личности следует оценивать, прежде всего, не по мелочному разбору их личных качеств на основе воспоминаний их врагов, как это делают С.М.Исхаков и Орловы-Гафуровы-Шушпановы — кто из покойников был хвастлив, фанатичен, злопамятен и т.п. При таком подходе у нас памятники вообще некому будет ставить, а все существующие придется снести. Включая не только бездарную статую Г.К.Жукова или чудовищного Петра I в Москве, но и памятники Александру Невскому, Александру Суворову, Ермаку, декабристам. (Что и предлагала глава запрещенного за экстремизм проекта «Уфимская губерния» в отношении нашего национального героя — Салавата Юлаева). Посмотрите, например, биографии всех русских государей — на всех можно, при определенном подборе источников, найти пятна. Начиная с «изверга и братоубийцы» (определение А.А.Бушкова) Святого князя Владимира (Ясное Солнышко), которого изобразили светочем добродетели в помпезном мультипликационном боевике, «рекомендованном к просмотру Патриархатом РПЦ». А меня, например, позабавило искреннее письмо некоего Джан-Мирзы Азизова из Дагестана В.С.Пикулю: «у русских до Великого Октября никакой гордости не было. …какая гордость, если правят женщины неизвестных происхождений, да еще, извините, проститутки?» Однако. Это про Екатерину Великую, действительно создавшую «век золотой Екатерины»! Каждый оценивает в меру своего разумения.

ЕКАТЕРИНА И ДИССИДЕНТ

Хотя, отвлечемся на секунду, поскольку по поводу Екатерины меня когда-то, помнится, поразил не наивный кавказский горец, как автор процитированного письма, а известный диссидент и, главное, выпускник истфака БГУ Айрат Дильмухаметов. Он возмущался, что башкирский историк Салават Хамидуллин называет Екатерину великой государыней. А я внутренне возмутился, как ляпнуть такую наивность мог выпускник моей Альма матер. Старого, заметим, реально сильного выпуска. На мое замечание, что и я так ее называю, «дежурный экстремист Республики Башкортостан» аргументировал: как вы можете оба?! Она нашего национального героя, Салавата Юлаева, по УДО не выпустила!

Однако. Это даже не постмодерн. Да с чего она должна была это делать? Как раз огласка процесса Салавата не позволяла смягчить приговор еще более – а ведь он и так был не казнен, а отправлен на каторгу. Что для башкира, может и хуже плахи, но вряд ли царица это понимала. Она вообще искренне поражалась поначалу и обижалась на башкир: понятно, почему бунтуют крестьяне, но вольным башкирам-то чего не хватало? Уж не я ли, мол, для них стараюсь? Как, понимаешь, раба на галерах? Шутки шутками, но почти буквально так и выражалась: про башкир, конечно, а не про галеры. Мало кто знает, что до конфликта Салават официально возмутился словами одного своего противника из башкирской старшины, облаявшего всуе Екатерину.

Так вот, Салават стал мучеником, жертвой ритуальной, после которой можно было «предать прошедшее забвению», списать все несмываемые счеты и зверства обоих сторон – поскольку иначе жить дальше нормально было просто невозможно. Почти все башкирские вожди восстания остались не только при головах, но и при должностях, а часто – при оружии. Это – государственная мудрость. Без вести пропал, но явно жив главный инициатор войны – Кинзя абыз Арсланов. По преданию, он спокойно навещал родные места, скрываясь от властей. Примерно как вождь мятежного шотландского клана Вуриков Эван Клуни Мак-Ферсон у Р.Л.Стивенсона: «По-прежнему на своей землице, а клан его кормит и поит. Самому королю Георгу впору позавидовать. …вождь объявлен вне закона и обречен скрываться; земли его захвачены; войска охотятся за ним по всем краям, порой в какой-нибудь миле от его убежища; а меж тем последний оборванец, который каждый день сносил от него выволочки и брань, мог бы разбогатеть, выдав его». Остался старшиной в своей Гайне башкирский рудопромышленник, экс-депутат и пугачевский полковник Туктамыш тархан Ишбулатов. На воле Каранай батыр Муратов и Алибай тархан Мурзагулов (это он, а не Салават, бывший в его тысячном отряде сотником, перешел под Оренбургом на сторону Пугачева, Салават благодаря своим подвигам выделился по рекомендации Кинзи в полковники позднее). В общем, почти вся башкирская старшина. Что неудивительно: из 1500 чинов означенной старшины только 9 выступили против самозванца, все остальные – за. Репрессировать их всех, как предлагали Екатерине отдельные советчики, решение провальное – это репрессировать весь народ. Недаром челябинские историки считают, что императрица пошла по сути на сговор и компромисс с башкирской старшиной и представленным ими народом.

Обзывать давно усопших врагов своих кумиров – которым или с которыми, заметим, после замирения надежно служили своими саблями твои собственные предки – это даже не наивность. Это какая-то женская месть и искусственно насаждаемый инфантилизм. Характерные, конечно, для демшизы – но башкирам-то это ни к чему. Давайте за поражение пугачевщины Екатерину II проституткой назовем! Славно-то как. Осталось язык ее портрету показать. Или не язык.

Заслуга Екатерины как государственного человека, помимо многого, в том, что при ней навели порядок с делами столь грозной силы, как казачество и служилые инородцы. Т.е. башкиры и казаки в пугачевском восстании все же добились определенных целей, пусть не в той форме, и не в тех объемах, о которых они мечтали. Те казачьи формирования, которые от анархизма не избавились — Запорожское, Волжское, в эту «нишу» не вошли, и были ею ликвидированы. А Башкирское Войско, наоборот, — создано (правда, уже после смерти Екатерины, в 1798 году, но понимание его необходимости и тщательная подготовительная работа к его оформлению — продукт ее времени). Это несмотря на то, что намного более крутых предложений по «наказанию» башкир и яицких казаков к ней поступало в избытке [Гвоздикова, с.471-473]. При Анне и Бироне такие предложения были реализованы и результаты известны – каждый четвертый башкир погиб, в большинстве – от мора и голода, так как их земли были разорены террористическим рейдом карателей. При Петре и до него башкиры от таких вещей отбились, а вот с 1736 не смогли. Дальше – хуже: армия России стала в число сильнейших в мире и вероятность побед в стиле Алдара Исекеева и Кусюма Тюлекеева над имперской армадой для башкир к концу века скатывалась к нулю. Тактические успехи еще бывали, вроде поголовного уничтожения отряда драгун Шкапского в 1755 г., но в целом картина была невеселая. Что, кстати, доказала и пугачевщина. Башкиры еще могли нанести огромный ущерб, но каждый раз самоотверженно рисковали почти полным своим истреблением. Но этот риск, готовность либо всем жить свободными либо умереть, сражаясь, оказался оправдан, сделав башкир самым привилегированным народом империи. Заслуга Екатерины именно в том, что она пошла по логике государственной пользы, а не истерического кровавого противостояния, и, учтя все уроки пугачевщины, после своей победы решила башкирскую проблему так, как не смог никто из ее предшественников: на целые полтора века грозные башкирские восстания, разорявшие весь край 200 лет, прекратились полностью. А строго говоря – навсегда.

Нас должны интересовать не амурные и личные дела императрицы – век на дворе стоял галантный, лишь бы они делам государственным не мешали, как случилось это у последних Романовых. А именно ее государственные, управленческие способности. За них с нее спрос Богом и людьми. Вопрос был в том — будет ли найден компромисс между государством и казаками вместе с приравненными к ним служилыми народами, конечно, на условиях сильнейшей стороны? Компромисс был найден, свидетельство чему — богатство и лояльность этого сословия вплоть до падения империи. Несмотря на свое поражение в нем, точнее, даже благодаря ему (в противном случае некому было бы этот порядок наводить).

Неизбежные репрессии за Смуту и утрата Яицким Войском, по словам А.Левшина, «древнего имени своего и последней слабой тени демократического правления» (башкиры эту «тень» утратили де-юре раньше, а де-факто – много позже) не должны закрывать от нас этот факт. Смена имени Войска была наказанием ритуальным, означающим именно разрыв с «противогосударственным» прошлым, а «демократическое правление» прошлые традиции провоцировало, и было несовместимо с централизацией империи. Крестьянство, наоборот, проиграло, и не только от репрессий. Императрица убедилась в анархизме «низов», в том, что верной опорой государству оказались только дворяне [Струве, с.239], и началась, в сущности, классовая диктатура дворянства, крепостничество резко усилилось, несмотря на искреннюю неприязнь Екатерины к этому страшному общественному институту. Но башкир-то он по-прежнему не касался. Из трех сил пугачевщины: казаки, башкиры, крестьяне - каждый получил то, на что был способен по уровню своего правосознания и способности отстаивать свои интересы. Но вернемся к современности.

ПО ГАМБУГСКОМУ СЧЕТУ

Если мы хотим, чтобы справедливо оценивали наших героев, мы должны сами подавать пример рыцарского уважения к персонажам прошлого, а не уподобляться детской истерике свидомитов. Вот академик П.И.Рычков – явно враг башкир, причем идейный, идеолог борьбы с башкирскими восстаниями и вольностями, злобную речь князя Урусова башкирскому народу при массовой казни вождей башкир, по мнению историка Б.Э.Нольде, придумал именно Рычков. Но мы его чтим, спокойно и в меру: естественно, не за его страстное участие в прошлых, прочно решенных нашими предками конфликтах, а за внушительный вклад в отечественную науку, включая историю Башкирии.
Исключение – фигуры, будто нарочно собравшие в себе подлость и зло своего времени, вроде Алексея Тевкелева, и не искупившие своего греха ничем – но они единичны. И башкиры не воюют с мертвыми, свидетельство чему – ухоженный дворец Тевкелевых в Килимово: Тевкелев есть фигура, недопустимая для гражданского почитания, его род был когда-то ритуально проклят в башкирском фольклоре, но сами его потомки заслужили своими делами память о себе. Как справедливо заметил И.В.Сталин, сын за отца не отвечает, что бы ни выкрикивал на эту тему Рамзан Кадыров.
Оценивать исторические личности принято по мере их вклада в историю страны и по характеру этого вклада.

Итак, существует ли положительный и значимый вклад А.-З.Валиди в историю Башкортостана? Безусловно, существует. С любой точки зрения, юридические и политические истоки и самопровозглашенной Республики Башкурдистан, и выросшей из нее БАССР (существовавшей почти 70 лет, дольше Башкирского Войска), и современной Республики Башкортостан — восходят к его политической деятельности.
Далее, именно он, — и, конечно, Ленин и Сталин, стоят у истоков создания национально-территориальных автономий в составе РСФСР — России в целом. Системы, благодаря которой разоренная колонизацией, «столыпинскими реформами» и Гражданской войной национальная окраина превратилась в «регион-донор». Регион, в целом, выдержавший и катаклизм следующей Смуты — конца ХХ века, не впавший ни в сепаратизм, ни в братоубийственную войну, ни в поголовное обнищание. Последнее, конечно, зависит не столько от его наследия, сколько от нас.

Прорабы дискредитации Валидова его образа были вынуждены изначально обращаться к прямой лжи, конструируя клеветнический скандальный мем «Валидов – прислужник нацистов» именно потому, что все «обвинения» обрушенные против образа А.-З.Валиди, оказались недостаточны для его дискредитации. Ни его участие в Гражданской войне, ни в басмаческом движении, ни антисоветская публицистика в эмиграции как дискредитирующие населением не воспринимались, тем более на антисоветском идеологическом фоне, сложившимся в постсоветской России. Причем именно РБ выделялась на этом фоне умеренностью и отсутствием «пещерного антисоветизма». Обвинения были зачастую абсурдны: Валидову инкриминировалось создание «башкиро-татарских» дивизий SS «Хандшар» и «Кама» (бывших на самом деле хорватско-боснийскими), легиона «Идель-Урал» (к которому он не имел никакого отношения) и т.д. Но на опровержения своих подлых подтасовок их авторы почему-то очень обижались, грозя привлечь за уличения лжецов во лжи в суд. (некий Швецов меня, например, даже и привлек – проиграл, естественно, с треском и стал именоваться клеветником уже по определению самого суда, в который на меня жаловался. Забавный был случай).

Вклад Валидова в национальное движение Туркестана в целом широко признан народами этого региона. В Турции он — также личность известная. Далее, как ученый, он — общепризнанная величина в мировом востоковедении, и уже поэтому является личностью, очень значительной для башкирского исторического самосознания. В силу данного обстоятельства татарские националисты, из числа имеющих ученую степень, постоянно вынуждены его упоминать и цитировать, но сквозь зубы величая его не иначе как «Зеки Велиди Тоган», т.е. именем, принятым им в эмиграции, будто не зная его настоящую фамилию [Д.М.Исхаков]. Так же делалось всеми в советскую эпоху, но тогда это было ритуалом, навязанным государственной идеологией. Но ведь сейчас этих советских условностей не существует!

По инерции так же поступают иногда и в современной России [А.П.Новосельцев]. Но и здесь есть оправдание: московские академики часто просто не осведомлены о нюансах биографии башкирско-турецкого тюрколога. Например, на пятой странице академического труда Т.И.Султанова и С.Г.Кляшторного «Народы и государства Евразии» Валидов назван… «Ахметом Закиевичем Валидовым». Притом, что оценка творчества Валидова данными авторами очень высока. Именитые востоковеды не знали, что столь ценимого ими тюрколога звали, в русском написании Ахмет-Заки Ахмет-Шахович Валидов, Заки — не имя его отца, а его собственное усеченное имя, под которым он и был известен в политических кругах России-РСФСР: Заки Валидов.

Но у профессора Д.М.Исхакова нет и этого оправдания, потому что в среде казанско-татарской интеллигенции, болезненно политизированной сверх всякой меры, биография Валидова, в общих чертах, известна каждому. Национально озабоченным деятелям РТ почему-то тяжело признавать, что основы татарской научной историографии закладывал башкир, да еще лидер башкирского национализма, не скрывавший своего презрения к кумиру современной казанской «образованщины», Гаязу Исхакову. Помню, как на днях при мне вновь издевались историки, знатоки биографии Валиди над придуманной татаристами в утешение себе самим легендой, якобы Валидов в эмиграции пришел к Исхакову, они расплакались, обнялись и все простили друг другу. Виктимность, упрощенно говоря, плаксивость татаризма известна, но зачем на своих супостатов-то ее распространять?
Баллада эта из ряда «татарского героя Козьмы Минина» или героически выбросившейся из башни своего имени царицы Сююм-бике (вообще-то возведенной московскими строителями спустя столетие после ее смерти; возможно, именно против угрожавших тогда Казани башкир; сама же царица мирно скончалась спустя пять лет спустя взятия Казани, проживая в Касимове замужем за служилым царевичем и героем взятия оной Казани и Ливонской войны Шах-Али).

Или взять выпущенную в Москве в 2001 году Институтом востоковедия РАН (Российская Академия наук!) книгу «Турция между Европой и Азией. Итоги европеизации на исходе ХХ века». На странице 417 говорится: «...Одним из крупных теоретиков пантюркизма был башкир по национальности Зеки Велиди Тоган (Заки Валидов), как и его татарские коллеги высланный царским правительством в Турцию в 1908 году. В Турции Зеки Велиди Тоган прославился тем, что занимал наиболее последовательные позиции в вопросах объединения всех тюрок, а во время второй мировой войны создал секретное общество «Гювен», ориентированное на союз с Германией и расчленение СССР».

Но Валидов никогда не «высылался царским правительством в Турцию в 1908». Это, как бы это помягче сказать, бред. И не знать этого, имея самые элементарные сведения о Валидове, нельзя. В означенном году, напротив, состоялся дебют юного Ахмет-Заки в науке: в январе и феврале опубликована его статья о трудах крупного башкирского историка Мурата Рамзи и татарского – Шигабутдина Марджани «"История" Мурата Эфенди и выдающийся ученый Марджани». Но ревнитель антивалидианы непреклонен и охотно потрясает означенной конфузной для РАН цитатой. По такому принципу строятся и все потуги обличителей: выдавливай все, что найдешь, что-нибудь да попадет.

КОРНИ ТРАДИЦИИ

Антивалидиана, как и многие виртуальные «выступления русской общественности» объединены послушным следованием всем штампам пантатаристской идеологии. Что психологически несколько странно: с одной стороны, подзабытый ныне Швецов, Орлов, Шушпанов и прочие ЕкатериныНекрасовы желают выглядеть «защитниками» русской истории от искажения оной «башкирскими националистами», с другой — в русофобии пантатаризм их казанских покровителей превосходит означенных «башкирских националистов» на порядок. Если не на два порядка.

О татаризме придется сказать подробнее. К сожалению, татаризм — идеология, распространенная не только в среде «независимых историков» без диплома, уровня того же В.Имамова, Х.Айдара или С.Орлова. Но и среди профессиональных историков, начиная с того же профессора Д.М.Исхакова, заявившего, что татар следует выводить не из Булгарии «величиной с булавочную головку», поскольку историю Булгарии история России вполне «переваривает», а от Золотой Орды, поскольку сама Русь когда-то была ее вассалом [Закиев, Происхождение тюрков и татар, М., 2003., с.257-259]. То есть, заранее оповещая, что исторические исследования должны следовать политической линии, изобретенной им самим. Воистину прав Г.П.Федотов: «Казанским татарам уйти, конечно, некуда, они могут только мечтать о Казани как столице Евразии» [Федотов, Будет ли существовать Россия, с.451]. Отсюда и комплексы.

Обидно национально озабоченным сознавать, что основы татарской национальной историографии закладывал башкир и ярый враг татаризма. Не будем говорить об основополагающем для нее труде А.А.Валидова «Тюрк ве татар тарихи». Но, к примеру, уникальную, полную версию «Чингиз-наме», на которую публично опирается в своих построениях казанский этнолог, нашел и ввел в научный оборот именно А.А.Валидов. Правда, как сокрушается Д.М.Исхаков, «рукопись до сих пор не издана, и наши попытки заполучить ее у дочери Валиди Тогана пока не увенчались успехом (она хочет опубликовать текст самостоятельно" [Присоединение Среднего Поволжья…, с.13]. Не дает переработать очередной источник в духе единственно верной пан-татаристкой идеологии.

Не говорю уже о приписывании всем выдающимся личностям, от Минина до Валидова, «татарских корней». Без всяких, конечно, реальных на то оснований. Непонимание сути истории привело национально озабоченных к деятелей к выводам о бесцветности истории родного народа, совершенно не соответствующей их собственным амбициям. Как будто творил свою историю народ татарский для удовлетворения их провинциальных комплексов! Отсюда — приписывание к «историческому активу татарской нации» наследия всего тюркского мира, с намеками даже на нетюркское Кушанское царство (идея профессора М.З.Закиева: «Казань — Касан — Косан — Кусан — Кушан») [Закиев, Об установлении и подтверждении 1000-летия Казани… Уфа, 2007, с.102]. «Татарскими» чудесным образом оказываются Золотая Орда, государство Мамая, башкирские восстания и даже сами башкирские племена, причем все, включая Бурзян, Усерген, Юрматы (Д.М.Исхаков); и наконец, Ногайский (Мангытский) юрт. Все тюрко-мусульманские народы, включая превосходящие «казанлы» по численности, и ни за что не согласные считаться татарами: казахи, узбеки, башкиры, ногайцы, кумыки, уйгуры — для татаристов не наследники, они, очевидно, — младшие братья уютной средневолжской провинции.

Вообще, занятное превращение молодого поволжского Хоббитона в этакий сияющий Гондор заслуживает отдельного разбора. Для украшения вялой в его глазах татарской истории казанский профессор (Д.М.Исхаков) неожиданно возлюбил ногаев, разительно отличавшихся по своему антропологическому и бытовому типу от оседлого тюркоязычного населения Поволжья (здесь имеются в виду не чуваши, а современные татары, «казанлы»), что ХVI-го, что ХIХ-го веков. Самих башкир профессор Исхаков даже на научных конференциях называет не иначе как «иштек» [Присоединение Среднего Поволжья к Российскому государству. Взгляд из ХХI века. «Круглый стол» в ИРИ РАН. М., 2003., с.28], — древний экзоэтноним, иногда применявшийся к башкирам как насмешливый (как «хохол» или «кацап»), постоянно воевавшими с ними их лихими соседями — казахами (действительно родственными ногаям) (сами башкиры именовали казахов «киргиз-кайсак» — «дикие, лишенные родины»); казанские татары в своей массе вряд ли знали это слово, т.к. от набегов казахов они были надежно ограждены пиками воинственных башкир, сами казанлы барымтой (набегами) никогда не занимались. Точнее, вплоть до 1552 года, набеги были привилегией не коренного населения Казанского ханства, а «варвар кочевных самовольных, гуляющих в поле» («Казанский летописец»), т.е. ногаев (мангытов), тарханов (башкирских феодалов), воинов из казахских и астраханских степей, черемисов (мари) и прочих служилых и наемников казанского хана пришлой династии чингизида Улуг-Муххамеда.

Да и вообще податное население не употребляло насмешливых прозвищ по отношению к вольным полукочевникам — служилым воинам царя. Точнее, употребляло, но ранее, в XVI веке: «татарин».
Казанский поэт Мухамадьяр тогда писал о татарах стихи, звучащие ныне очень нехорошо – ибо поносятся словами, тянущими ныне на 282 статью УК РФ именно татары, а ныне это название принял на себя целый народ, в числе предков которого был оный поэт Мухамадьяр и его земляки. Не все поймут, что «татары» тогдашнего Казанского ханства как общность не имеют к нынешним прямого отношения.

Известно, что казанская знать после падения своего города перешла на сторону Ивана Грозного удивительно быстро. Это понятно: она не была связана с местным населением, на которого и пала опять, как при приходе самой этой знати с ханом Улуг-Муххамедом, вся тяжесть положения «горе побежденным». Дольше всех сопротивлялись не «казанлы», а черемисы (мари), и по своим, региональным причинам [Присоединение Среднего Поволжья…, с.27-28]. Странно только, что никто на научных симпозиумах не остановит татарстанского коллегу, напомнив, что такое словоупотребление экзоэтнонимов в применении к современности равнозначно тому, как если бы, скажем, какой-либо именитый башкирский профессор начал бы во всеуслышание рассуждать о «москальских карателях в Башкирии», «сбродном составе Уфимского губревкома» или «укропском канцлере Безбородко».

Другой пример: труд упомянутого Ф.Г.Ислаева, кандидата исторических наук, на которого ссылаются на том же упомянутом престижном круглом столе Института российской истории РАН. Только я убежден, что именитые историки, собравшиеся на означенное мероприятие: В.В.Трепавлов, А.Н. Сахаров и мн. др. не держали в руках его книгу: Ислаев Ф.Г., Лотфуллин И.М. Джихад татарского народа. — Казань, 1998. Уровень последней таков, что если бы держали, то больше на Ислаева не ссылались бы (разбору этой книги я посвятил отдельную работу: «Джихад которого не было»). Из практической части книги данных соавторов интересны, в частности, рекомендации русским «отказаться от русско-православной эрзац-культуры» [Ислаев, с.121]. Это не умаляет познаний и кропотливого труда Ислаева как историка, его «ляпы» объясняются проще: «догматическое следование концепции пан-татаризма губит перспективное в историческом плане исследование на интересную для общества тему» [Бердин, Джихад…, с.142].

Практически все мемы, на которые опирается «башкирофобский пул», придуманы впервые вовсе не С.Орловым и не И.Кучумовым, а пантатаристами: отрицание самого существовании башкир как нации и даже как этноса [С.Максуди, Г.Исхаки]; попытка сведения башкир к сословию, а не к этносу [Д.М.Исхаков, Р.Халиков]; целенаправленная, вне зависимости от исторического контекста, дискредитация национальных героев башкирского народа, того же Салавата, например, [В.Имамов] или А-З.Валиди [С.М.Исхаков], либо приписывание их к татарскому этносу [С.Алишев]. Одна из наиболее известных методик — дискредитация образа Валидова. Очернение невозможно без обособления — потому что сложно обвинять в чем-то нехорошем целый народ, это под статью УК РФ подпадает. Поэтому — все внимание на Валидова персонально!

МАНИПУЛЯЦИЯ КУЛЬТОМ

Обратим внимание, что Валидов не был ни Председателем Башкирского правительства в период перехода Башкирского корпуса на сторону красных (им был Мстислав Кулаев), ни Председателем Башревкома первого состава (Харис Юмагулов), ни Председателем Совнаркома БАССР (Муллаян Халиков), ни председателем Башкирского Шуро (Шариф Манатов). Для подобных постов других деятелей близкого ему уровня у башкир хватало. Он был бесспорным идеологическим лидером. Но будто бы не было в башкирском национальном движении никого, кроме Валидова: ни Г.Инана, ни Г.Тагана, ни М.Муртазина, ни Ш.Узбекова, ни рода Курбангалиевых, ни братьев Карамышевых… продолжать можно долго! Такая методика рассчитана на достижение сразу нескольких целей.

Во-первых, любую отдельную историческую фигуру, тем более, личность, типичную для эпохи Смуты, несложно дискредитировать.
Во-вторых, представляя Валидова каким-то демиургом (творцом) Башкортостана, дискредитируется все башкирское национальное движение: вот не было Валидова, не было и башкир, появился Валидов — и «стал в Башкирии свет»! Й.Гревингхольт пошел дальше — лишь с этих пор, по его мнению «у башкир появилась собственная этническая идентичность» [Гревингхольт Й. Республика Башкортостан. Становление авторитарного режима. Казань, 2006, с.8]. А до Валидова ее не было, арабам Саламу Тарджеману, Ибн Фадлану, Йакуту и Идриси, поэту-мамлюку аль-Башкорди, царю Московии Ивану Грозному, турку Эвлею Челеби, казахскому хану Абдулхайру, башкирским тарханам Алдару Исекееву и Туктамышу Ижбулатову, Юсупу батыру Арыкову, европейцам Страленбергу, Георги, Палласу, русским В.Н.Татищеву и П.И.Рычкову и мн. др. она приснилась. (Перечисляю лишь некоторых из оставивших письменные свидетельства). Всем — в разные века и в разных обстоятельствах. Узнаю разгулявшуюся руку его переводчика, И.В.Кучумова.

Кроме того, данный стереотип удачно наложился на целый ряд реальных обстоятельств. Во-первых, это — действительно впечатляющее богатство творческого и политического наследия Валидова. А для историков наличие источников нередко — ценность самодовлеющая.
Например, резкому преувеличению в историографии роли Батырши в башкирском восстании 1755-1756 гг., мы обязаны «Письму Батырши императрице Елизавете Петровне». От остальных участников подобных документов не сохранилось, отсюда и ощущение: их как бы и не было, а мулла Батырша — глава и душа всего восстания. То, что последнее совершенно не соответствовало действительности, историками осознанно только в последнее время, и то далеко не всеми.

То же самое с Валидовым. Немалую лепту в обособление фигуры Валидова внесла и зарубежная историография: прежде всего, Ричард Пайпс, С.Зеньковский [Башкирское национальное движение 1917-1920 гг. и А. Валиди (Зарубежные исследования). Уфа, 1997, с.23-35, 67-134] и Т.Байкара. С последним все ясно, Тунджер Байкара — ученик самого Валидова. Зеньковский и Пайпс так же пользовались в качестве источников прежде всего плодами богатого эмигрантского творчества Валидова, отсюда и ощущение, что «все башкирское движение 1917-20 гг. было в основном вызвано к жизни усилиями Валидова» [Там же, с.114].
Да и по собственному опыту памятно: монографическое исследование замечательной личности почти неизбежно приводит исследователя к ее апологии — сживаешься с ней, душой срастаешься, что не способствует ее аналитическому восприятию.

Во-вторых, внедрению этого стереотипа немало поспособствовал сам Валидов, который при всех своих достоинствах, излишней скромностью никогда не страдал, и так же, как Л.Д.Троцкий, повсюду видел самого себя стержнем и двигателем происходящих событий (М.Чокаев) [Письма А.-З. Валидова и М. Чокаева (1924-1932 гг.). М., 1999, с.73-75].

Итак, в том, что в начале постсоветского периода восприятие наследия Валидова, которое замалчивалось 70 лет, носило восторженно-апологетический характер, нет ничего плохого и удивительного. Странно было бы, если бы произошло иначе. Но даже у М.М.Кульшарипова и Д.Ж.Валеева встречались скептические оценки тех или иных действий башкирского лидера [Кульшарипов М.М. Заки Валидов и образование Башкирской Автономной Советской Республики (1917 – 1920 гг.). Уфа, 1992, с.33]. Но наука не стоит на месте. Уже исследования молодых ученых — например, Г.Н.Ишбердиной (ученицы покойного профессора Д.Ж.Валеева), М.Н.Фархшатова и др., отличались не апологетическим, а взвешенным, научным подходом к личности Валидова, хоть это различие и не проявляется резко. Но в науке резкость и не требуется.

Так же спокойно вернулся в нашу историю образ неистового имама Муххамет-Габдельхая Курбангалиева — непримиримого оппонента Валидова при жизни, да и всей семьи Курбангалиевых, оставившей столь заметный след в жизни башкирского народа. Вернулись по-новому осмысленные фигуры Зайнуллы Расулева и Шарифа Манатова, Галимьяна Тагана и Мусы Муртазина, Шагита Худайбердина и Габделькадыра Инана, и многих, многих других.

Процесс идет, и в рекламе не нуждается. Возможно, популяризация ему не повредила бы. Но, как говорится, чем богаты, тем и рады, научный потенциал республики небезграничен. Немногочислен народ башкирский, и не настолько много у нас людей, чьи имена вписаны в золотой фонд мировой науки, чтобы забывать некоторых из них только потому, что их политическая позиция кому-то не понравилась. И это мнение разделяют многие и многие наши соотечественники, включая отнюдь не боготворящих Валидова.


Азат Бердин, специально для сайта «РБ – XXI век»

http://rb21vek.com/ideologyandpolitics/834-strasti-po-validovu.html