Борис Кагарлицкий о геоэкономической ситуации в свете украинского кризиса

Провозвестник МСУ Роберт Загреев 2 марта 2014г.: "Напрасно политолухи сегодня ищут экономическую или политическую логику в решении Путина о вводе войск на Украину.
Ни экономической, ни политической логики здесь нет. Логика этого решения Путина только одна - показать всем россиянам, что он не Янукович, и вот Что будет с россиянами, если они решатся устроить Майдан в Москве! Т.е. все это отработка приемов, репетиция "Кроваваго воскресенья" и технологий "народной контрреволюции" в России. Никакой другой логики здесь нет".

 В Институте гуманитарных исследований (ИГИ) РБ прошел очередной научный семинар в виде «круглого стола» с участием сотрудников ИГИ, Института права Башгосуниверситета, интернет-журнала «Политическое образование». На семинар с основным докладом, посвященным геоэкономической ситуации в свете украинского кризиса, выступил приглашенный директор Института глобализации и социальных движений Борис Кагарлицкий.
Предлагаем вниманию читателей основные тезисы его выступления.



Экономический кризис, который мы наблюдаем в мире, заметно отличается от кризисов первой четверти прошлого века. Тогда кризис практически одномоментно охватывал сразу многие страны, был интенсивным, но достаточно кратковременным. Нынешний кризис носит волнообразный характер, его можно назвать «перекатывающимся». Он постепенно увлекает в свою орбиту одну экономическую зону за другой, одну страну за другой. Его продолжительность возросла.

К сожалению, специалисты не сразу разглядели эти различия, и все модели выхода из кризиса исходили из еще прошловековой модели. В этом и заключается главная ошибка.

В мире и в России в 2008-2011 годах была предпринята небезуспешная попытка «покрыть» кризис деньгами. В какой-то мере удалось погасить остроту кризиса, однако в результате кризис корпоративных финансов трансформировался в кризис государственных финансов: государство вложилось в спасение корпораций, возникли дефициты госбюджета и долговые кризисы. Государство по льготным процентам предоставляло средства госкорпорациям и коммерческим банкам, а само осуществляло заимствование на финансовом рынке под высокие проценты.

До 2013 года кризис в основном бушевал в Еврозоне и лишь во второй половине прошлого года перекочевал к нам и, видимо, отчасти в Китай. Что касается Китая, то это особая тема. Пока с точки зрения перспектив дальнейшего развития китайской экономики ничего не понятно. Китайская статистика не дает ответа на вопрос о том, что ждет экономику Поднебесной в ближайшем будущем, она сродни китайской грамоте. Китайские экономисты шутят: беда не в том, что вы, иностранцы, ее не понимаете, беда в том, что мы, китайцы, сами не понимаем, что происходит. В этой шутке есть большая доля истины. Отчасти это связано с массовой фальсификацией статистической отчетности в экономике.

Делается это не злонамеренно. Достаточно вспомнить времена Советского Союза, когда каждое управленческое звено подправляло (подгоняло) цифры исходя из своих интересов («рисовали» то, что от них ждали наверху). В итоге получалась картина, далекая от реальности. Отсюда и управленческие решения, принимавшиеся на основе такой «статистики», зачастую были неверными. Надо понять не столько, почему плохо в экономике (это уже факт), сколько понять, насколько плохо обстоят дела. Искажение статистики не позволяет определить истинную глубину экономического кризиса в Китае.

Представление о том, что Китай через 2-3 года будет развиваться так же, как сейчас, по мнению Кагарлицкого, не верно. Китай входит в перечень стран, которые сильно пострадают от ближайших кризисов, более того, не исключено, что Китай пострадает от кризиса в наибольшей степени. Во многом это будет связано с тем обстоятельством, что американские правящие круги будут разворачивать свои стратегии своего выхода кризиса таким образом, чтобы свалить его бремя именно на Китай. Более того, они в этом преуспеют, но до конца ли – это уже другой вопрос. Отсюда прогноз: т.н. «китайский фактор» не будет столь сильным в ближайшие 3-5 лет.

Судя по всему, в Китае назревает серьезный финансовый кризис (надувается «финансовый пузырь») Причем значительную часть «пузыря» формируют не банковские структуры, а разного рода финансовые организации типа ссудных касс (ростовщичество). Как видим, риски, которые несет кризис для Китая, весьма существенны. Что касается России, то и у нас, например, ростовщичество нашло широкое распространение, особенно за последние два года.

Интересный факт: на разного рода «тусовках», где собираются представители школы миросистемного анализа, насчет России дискуссии не ведут. Спорят, что будет с Китаем, как его вписать в систему экономического мироустройства. А на счет России все просто – если упадут цены на нефть (при условии, что мировая экономика свалится в глобальную рецессию, не по отдельным странам, а когда в целом мировая экономика уйдет в «минус»), тогда все пропало. А цены на определенном этапе упадут или будут частично съедены инфляцией, а, скорее всего, будет и то и другое, - это очень легко предсказать.

Что касается угрозы вытеснения сланцевым газом традиционной газовой экономики, то ее просто не существует. Обе эти экономики зеркально противоположны друг другу. Так, объем добычи сланцевого газа с ходу резко возрастает и практически сразу же начинает падать. В классической газовой экономике объем добычи растет постепенно и постепенно же падает. К тому же себестоимость добычи сланцевого газа значительно выше.

Газпром, заложив на перспективу стабильный рост добычи газа, допустил стратегическую ошибку в виде решения приступить к строительству дополнительной ветки газопровода и одновременную эксплуатацию «Северного» и «Южного» потоков. При заполнении этих веток газом, они обязательно станут конкурировать друг с другом. При этом прокачка газа по «Северному потоку» обходится существенно дороже «украинского транзита». В отсутствии роста спроса придется недогружать украинскую ветку, чтобы заработал «Северный поток».

Если и есть стратегия у российского руководства, то она заключается в сохранении западного вектора развития экономики с одновременной подстраховкой на восточном направлении. Однако у Китая, даже если исходить из самого оптимистичного сценария развития китайской экономики, стабильного роста не будет. Это не позволит России компенсировать проблемы, которые «подкидывает» Запад.

Отсюда вывод: Россия входит в полосу кризиса, и именно в текущем году мы его начнем серьезно ощущать. Причем последние полгода правительство предпринимает шаги, которые только усугубляют кризис («создается такое ощущение, что для экономического блока правительства не существуют ни Маркса, ни Адама Смита, ни Кейнса»). Речь идет о мерах, направленных на ослабление внутреннего рынка. В правительстве полагают, что необходимо любой ценой «накачать» госбюджет деньгами и любой ценой сбросить с госбюджета социальные обязательства. При этом еще пытаются переложить на казну социальные обязательств частного сектора. Пример: предприятия, у которых еще осталась «социалка» (детские сады, клубы, котельные, общепит и т.д.), активно «сбрасывают» ее государству.

Понятно, что «нищие» муниципалитеты всеми правдами и неправдами стремятся от этого отбиваться, не вешать на свой баланс эти не подкрепленные финансами социально значимые объекты. Но если сам бизнес рушится, предприятия закрываются, то им отбиться уже ни при каких условиях не получится. Характерный пример – моногорода, где т.н. градообразующие предприятия сбрасывают «социалку», усугубляя и без того сложное положение в муниципальном хозяйстве. При этом федеральная власть не способна и не хочет помогать муниципальным властям, остающимся один на один со своими экономическими и социальными проблемами.

Более того, федеральная власть стремится снять с себя (путем постоянного и крупного урезания средств) финансирование здравоохранения и образования, а также расходы на поддержку семей. Все это сказывается на рынке – с него уходят покупатели (средств элементарно становится меньше). Страдают в первую очередь семейные бюджеты малообеспеченных и многодетных семей (они вынуждены больше тратить на здравоохранение и образование в ущерб питанию и т.д.). Подорожание тех или иных продуктов наглядно показывает, как трансформируются семейные бюджеты.

Сокращается сфера услуг (их некому предлагать): например, раньше человек мог позволить себе посещение парикмахерской раз в две недели, теперь раз в месяц, а то и реже. Но в сфере услуг в значительной степени занят малый и средний бизнес, особенно в провинции, который ощущает давление и разоряется. К тому же, он работает в «сером» секторе, т.е. не платит или только частично платит налоги в бюджет. Но поскольку он не платит (или почти не платит) налоги, то на статистике это никак не отражается, а, следовательно, чем дальше, тем больше официальная «экономическая картина» начинает не соответствовать экономической реальности. Одним словом, экономический спад в действительности гораздо более глубокий, чем нам дает официальная статистика.

Но дело даже не в спаде статистическом, а в социальном эффекте. В 90-годы, потеряв работу, люди уходили в неформальный сектор (те же «челноки», например). Была достаточно емкая среда, которая могла абсорбировать часть активных трудоспособных людей. А сейчас в этой «серой» зоне проседание (ухудшение) происходит быстрее, чем в «открытой» зоне. Когда кризис серьезно ударит по формальному (открытому) сектору, то людям просто некуда будет бежать. «Подушка безопасности» («серая» зона), которая в значительной мере спасла общество в лихие 90-е, стала сегодня значительно меньше.

В качестве примера Кагарлицкий привел экономическую ситуацию в Ржеве. Все попытки местных властей хоть как-то оздоровить экономику потерпели неудачу. Причина оказалась в том, что после пуска высокоскоростного «Сапсана» практически все местные электрички были отменены, а билеты на автобус сильно подорожали. В результате город, являвшийся ранее транзитным пунктом на оживленной магистрали, оказался практически в транспортном тупике…

Но, пожалуй, главным фактором, предопределяющим неблагоприятную перспективу, является нарастающие противоречия между федеральным центром и регионами, поскольку центр стремится все свалить на их плечи. Начиная с майских президентских указов, под которые не дали средств, в стране «педалируется» тема, что во всем виноваты региональные власти, с них и спрашивайте. В реальности бюджетный кризис регионов совершенно страшный.

Недавно на конференции вологодский политолог Владимир Пешков делал доклад о социально-экономический ситуации в Северо-западном федеральном округе, там просто катастрофа. В Вологде, Карелии и отчасти в Псковской области она настолько серьезна, что впору уже рассмотреть вопрос о введение внешнего управления. Только вот что от этого изменится, ведь денег больше в их региональных бюджетах не станет. В этих регионах уровень долгов уже сопоставим с греческими показателями. С той лишь разницей, что Грецию кто-то как-то пытается спасти, а о спасении этих регионов пока даже речь не идет.

В России можно прогнозировать возникновение довольно острого противостояния по линии «центр – регионы» и раскол внутри правящего блока, который заставит переопределиться и оппозиционеров. Понятно, что власть сделает все, чтобы отложить (оттянуть, скрыть) этот раскол на как можно поздний период. Задача общества – максимально обнажить и выявить этот раскол на основе анализа существующих и все углубляющихся противоречий.

В целом, в России складывается странная ситуация. С одной стороны, российское общество «левеет», это видно по опросам и по другим признакам. Но, с другой стороны, на политическом поле это никак не проявляется. Да, сегодня в стране существует значительное количество разного рода «левых» групп, организаций и течений, но нет точек их «сборки», которые позволили бы им превратиться в какую-то, даже не политическую, силу. В парламенте отсутствуют действительно «левые» партии и российское общество находится в ожидании некого «левого субъекта», который придет и выразит их настроения. Но это уже вопрос политической воли, политических усилий.

Как считает Кагарлицкий, для российского руководства события на Украине стали просто «манной небесной», поскольку медленное вползание в экономический кризис как-то отошло на второй план. Ведь там, на Украине, такая нестабильность, вооруженные отряды националистов, погромы и т.д., а у нас в России, слава богу, до этого далеко. Какая-никакая власть есть, порядок есть: реакция не в духе восторга («они» поднялись, и «мы» поднимемся), а противоположная («они» поднялись, а «мы» никогда). Особенно когда стало ясно, что движущие акторы украинской «революции» находятся под давлением несимпатичных нам сил (Соединенных Штатов и их союзников), которые в России не приемлет большинство населения.

Уже внутри России столкнулись официальные (1 канал и др.) и либеральные СМИ по поводу движущих сил украинской «революции». Первые говорят только о бандеровцах, фашистах и националистах. Вторые – о том, что среди тех, кто протестовал на майдане, много здравомыслящих людей. Там действительно много разных людей и тенденций, (расцветает «100 цветов»). В чем правы официальные российские СМИ – так только в том, что у ультраправых есть подготовленные и отлаженные структуры, способные извлечь выгоду из сложившейся ситуации. На Украине у разных действующих политических акторов разный уровень структурной зрелости и подготовленности. Причем, он несопоставимо разный. Более симпатичные силы и группировки на майдане по сути сработали на ульранационалистов. Российское общество серьезно испугалось. Урок, который был извлечен из украинских событий, заключается в том, что в России лучше хотя бы существующий порядок, чем никакого.

Российские СМИ не до конца осознали фактор русского языка га Украине, что выразилось, в частности, в ошибочном отождествление русскоязычных и русских. Например, в Харькове человек принципиально будет говорить на русском и не знать украинского, но при этом может страшно обидится, если его назовут русским В то же время значительная часть украинских националистов предпочитают говорить на русском языке (наиболее яркие националистические тексты как раз на русском языке).

Что касается присоединения Крыма к России, то, как бы ни убеждала нас власть в том, что все нормально, этот шаг породил серьезную проблему. Результаты голосования в ООН тому подтверждение. Нам объясняют, что это наша победа. На самом деле результаты голосования свидетельствуют, что у России последние 20 лет не было внятной и последовательной внешней политики, как нет сегодня. Нет и стратегических партнеров на международной арене. Скорее, есть некие «клиенты» (в сфере международных экономических связей). В то же время, мировое общественное мнение не столь однозначно в своих оценках происходящего вокруг Крыма. Нас спасает то, что американцев не любят повсеместно… Особенно канадцы, потому их с ними постоянно путают.

Украинский кризис вновь поднял вопрос о необходимости, наконец-то, серьезно заняться внутренним рынком. Но где кадры, где структура, где институты, где индустриальная политика… И что делать с правительством, которое в нынешнем своем составе ничего нового, кроме воспроизводства либеральной модели экономики, предложить не может. Более того, оно не хочет и не будет этого делать.

Отсюда напрашивается вывод: мы уперлись в необходимость осуществления очень крупных перемен. Они неизбежны, объективны. Скорее всего, они будут происходить в форме раскола внутри элит или между элитами. Кагарлицкий полагает, что одним из возможных конструктивных сценариев может стать объединение «регионалов» против «федералов». Что мы сегодня наблюдаем на Украине после майдана? Это бунт юго-восточных регионов против Киева.

Вячеслав Константинович Петров,
кандидат философских наук,
ПОЛИТИЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ

http://rb21vek.com/ideologyandpolitics/793-boris-kagarlickiy-o-geoekonomicheskoy-situacii-v-svete-ukrainskogo-krizisa.html