Парадокс путинизма: "Чем больше мусульман сажают, тем больше их становится!"

Они хитрили, и Аллах хитрил, а ведь Аллах — Наилучший из хитрецов” (Аль-Анфаль, 8:30)

Проблема распространения ваххабизма в тюремной среде угрожает национальной безопасности страны 

Ваххабизм в российских тюрьмах: распространение и последствия
Доклад на международной научно-практической конференции «Ислам и государство в России», посвященной 225-летию Центрального духовного управления мусульман России — Оренбургского магометанского духовного собрания (22 октября 2013 года, Уфа)



В исправительных учреждениях на территории России сложилась устойчивая система распространения радикальных форм ислама. Нетрадиционные для мусульман России учения насаждаются через зэков-миссионеров и соответствующую религиозную литературу. На 2013 год в системе Федеральной службы исполнения наказаний насчитывается 279 мусульманских общин и объединяют они порядка 10 600 активно верующих (естественно, численность заключенных из числа этнических мусульман, пассивно верующих, больше, чем эта цифра) [1].

По оценкам разных специалистов ваххабизация уголовной среды началась после попадания в российские тюрьмы боевиков-участников Второй чеченской войны и осуждения членов организованно-преступных группировок (ОПГ), которые в колониях принимали ислам, нередко внося в него свои субкультурные ценности. Нередко совместное отбывания срока обеими группами таких осужденных способствовало распространению исламского фундаментализма среди зэков.



В марте 2012 года спецслужбы обнаружили подпольную ячейку ваххабитского сообщества «Имарат Кавказ» в одной из колоний Ульяновской области. 14 марта представители силовых структур объявили, что в Поволжье раскрыта ячейка данной международной террористической организации. Боевики вербовали террористов непосредственно среди заключенных одном из исправительно-трудовых учреждений Ульяновской области. При этом радикал-исламисты вербовали в свои ряды не только «этнических мусульман», но и русских людей, отбывающих различные сроки лишения свободы. Всего было задержано около тридцати подозреваемых, а в колонии обнаружилась библиотека экстремистской литературы [2].

Долгое время у Духовного управления мусульман Республики Татарстан, равно как и у муфтиятов в других регионах России, не было определенной концепции религиозной работы с заключенными. Первый опыт работы с заключенными удалось наладить казанскому имаму Касыйму Нуруллину (1928-2006), который получил прозвище «тюремного имама». Он в течение 16 лет посещал казанские тюрьмы с разрешения администрации этих учреждений, где духовно наставлял заключенных. По словам начальника ИК-2 г.Казани Фаргата Галлямова, за эти годы на путь ислама встало более 1600 человек. Из них только 2 человека вернулись к своей прошлой жизни и попали в тюрьмы снова [3].

В 2002-2011 гг. в духовном управлении мусульман Татарстана был создан отдел по работе с пенитенциарными учреждениями, который возглавил Марат Кудакаев, ставший идеологом «тюремного джихада». Будучи ваххабитом, Кудакаев полагал, что авангардом джихада могут стать те мусульмане, которые имеют опыт убийства, смогут взяться за оружие, поскольку моджахедами должны быть люди смелые и отчаянные. Идеально для этого подходят уголовники. Получив легальный доступ в тюрьмы, в которых к середине 2000-х годов сформировалась мусульманская религиозная инфраструктура (мечети, молельные комнаты), Кудакаев проводил политику, чтобы имамами в колонии могли быть только осужденные из отдельной касты, не сотрудничающих с администрацией колонии ( «черные»), старался настраивать верующих на негативное отношение к правоохранительным органам.

Всё изменилось после прихода в 2011 году нового муфтия Ильдуса Фаизова. В 2011 году между Духовным управлением мусульман Татарстана и Управлением федеральной службой исполнения наказаний (УФСИН) по Республики Татарстан было подписано соглашение о сотрудничестве, после чего в структуре татарстанского муфтията появился Отдел по координации взаимодействия с УФСИН, в котором работают 3 штатных сотрудника.

Возглавлявший этот отдел Айрат-хазрат Зарипов на круглом столе «Исламский фундаментализм на территории пенитенциарных учреждений России: меры противодействия государства и духовенства» рассказал о том, что в Татарстане имеется 5 следственных изоляторов и 11 колоний, из которых одна для несовершеннолетних. В них располагается 7 мечетей и 7 молельных комнат. Многие осужденные считают себя мусульманами лишь по факту принадлежности к тому или иному этносу (татары, башкиры), однако, по данным Айрата Зарипова, на территории Республики Татарстан насчитывается всего лишь 500 заключённых соблюдающих каноны ислама. 15 имамов в Татарстане (8 — из них в Казани) имеет допуск в тюрьмы и колонии, где встречаются с заключенными [4].

Ещё в начале 2000-х годов в колонии Татарстана «потекли» различные направления радикального ислама, проводниками которых были как уроженцы республик Северного Кавказа, так и татары, подвергшиеся ваххабитской пропаганде. Как считает Айрат Зарипов, «в этот момент было упущено общее руководство ситуацией», по причине того что у ДУМ РТ при прежнем муфтии Гусмане Исхакове не было твёрдой позиции в отношении ваххабизма и др. нетрадиционных для народов России форм ислама. «Сторонники таких течений не дремлют, они пользуются порой сотовой телефонной связью, и даже бывает, что с зоны выходят в Интернет, хотя это запрещено», — рассказал Зарипов. Он отметил и еще одну причину, по которой заключенные поддаются вербовке. В колонии после определенных внушений человеку обещают, что после выхода на свободу «братья» его не бросят, дадут работу, снимут квартиру, помогут с деньгами. Особенно это действует на тех, у кого «на воле» нет ни жилья, ни родных.

В колониях отмечались случаи, когда религиозные экстремисты избивали соблюдающих каноны ислама верующих лишь за их принадлежность к традиционному исламу, требуя отречься от веры предков и признать истинность ваххабитской идеологии. В частности, одного из осужденных регулярно избивали за то что он отказывался согласиться с утверждением ваххабитов о том что его предки исповедывали «неправильный, языческий» ислам. В колонии № 18 г.Казани даже избили имама, который выступал с проповедью о необходимости следованию традиционному для татар исламу ханафитского мазхаба. Однако оперативники исправительного учреждения на эту акцию радикал-исламистов отреагировали оперативно и радикально: виновные были помещены в штрафной изолятор.

В исправительной колонии № 18 сотрудниками Отдела по координации и взаимодействия с ФСИН ДУМ РТ Айрат Зарипов и Фархад Мавлетдинов была проведена акция, направленная на подрыв влияния ваххабитской идеологии среди заключённых — празднование Мавлида (день рождения основателя исламской религии Мухаммеда). Ваххабиты считают празднование Мавлида языческой ересью, недопустимым «нововведением» которого не было у первых мусульман, и приравнивают к идолослужению. Экс-муфтий республики Гусман Исхаков и его приближенные также считали этот праздник «ересью», соглашаясь с позицией ваххабитских реформаторов ислама. В праздновании Мавлида в колонии согласились принять участие 25 заключённых.

Долгое время не существовало контроля за религиозной литературой, что имелась в мечетях на территории колоний, в результате нередко бывали случаи, когда в руки заключенного, решившего приобщиться к ценностям ислама, попадала книга ваххабитского содержания. Сейчас сотрудники муфтията взялись за инвентаризацию всей религиозной литературы в исправительных учреждениях. Сотрудниками отдела по координации и взаимодействия с ФСИН ДУМ РТ из мечетей и молельных комнат в колониях и тюрьмах была удалена литература, не соответствующая традиционному для татар исламу ханафитского мазхаба.

ДУМ Татарстана после прихода нового муфтия Ильдуса Фаизова стало активно печатать специально для исправительных учреждений книги об исламе и пополнять ими библиотеки мечетей на территории колоний, дабы знакомить заключённых с духовным наследием традиционного для татар ислама ханафитского мазхаба.

Председатель Совета улемов Российской ассоциации исламского согласия Фарид Салман в одном из своих выступлениях отмечал, что среди заключенных-мусульман примерно 1% придерживаются исламского фундаментализма в форме ваххабизма, идеологии «Хизб-ут-Тахрир» или других зарубежных течений ислама, однако они способны оказывать сильное влияние на остальных заключённых. Этого небольшого числа религиозных экстремистов достаточно, чтобы они задавали тон в уголовной среде. «На практике мы получаем следующую картину: в тюрьму садится один ваххабит, он создает „джамаат“ (общину) вокруг себя из зэков, обращая в радикальную форму ислама русских по национальности заключенных, и на свободу уже выходят десять ваххабитов», — обрисовал существующую картину татарский теолог. По статистике, которую привел эксперт, за последние 12 лет было проверено 440 исправительных учреждений. 94% содержащихся там «этнических мусульман» (татары, башкиры, ингуши, узбеки, таджики и др.) не имели представления о религии либо просто были атеистами. Приверженцы традиционного ислама среди них составляли порядка 5% [5].

Исламский прозелитизм среди русских заключенных является одной из проблем, с которых сталкивается российское общество. Нередкими случаями в местах лишения свободы являются принятие русскими не традиционного для Поволжья ислама ханафитского мазхаба, а как раз радикальных зарубежных форм под влиянием своих сокамерников из числа ваххабитов или хизб-ут-тахрировцев. Часто бывает так, что русские, переходя в ислам, зачастую выбирают самые радикальные его формы, становясь ваххабитами и приверженцами иных течений радикального ислама. Немалая часть «русских мусульман» принимает ислам именно для того чтобы, присоединившись к радикал-исламистам, иметь возможность заниматься бандитизмом и «свергать власть». «Духовные поиски» для них — это именно поиски возможности выражения своей агрессии. В XIX веке такие люди шли в «народовольцы», становились «профессиональными революционерами», а сейчас принимают решение заниматься терроризмом путём присоединения к ваххабитским сообществам. Если человек мечтает убивать полицейских и чиновников, то ему проще влиться в ряды бандитов у которых уже отлажена «партизанская деятельность», чем создавать организацию самому или бороться в одиночку. Печально известные «приморские партизаны», хоть и не называли себя мусульманами, диски с проповедями Саида Бурятского использовали весьма активно. Тем не менее, главную причину успеха вахабитского прозелитизма среди отдельных представителей русского народа стоит видеть в том, что большинство русских до сих пор оторваны от своих духовных корней и фактически не знакомы с религией своих предков — православным христианством. У русского народа нет культурного фундамента для ислама: большинство этнических мусульман все-таки стремится к традиционному исламу, поскольку их национальная культура исторически развивалась в рамках конкретного мазхаба (в России — это ханафитский у мусульман Поволжья, и Сибири, и шафиитский у некоторых народов Северного Кавказа), у русских же нет такого «культурного кода», что при умелой манипуляции даёт возможность фундаменталистам обратить в радикальные формы ислама тех русских людей, которые оторваны от духовных корней своего народа. Один из современных лидеров русского национал-социализма (нацизма) Максим Марцинкевич, отбывавший в свое время наказание в колонии, в своих воспоминаниях, изданных после освобождения, находясь в камере с радикал-исламисты и общаясь с ними, отмечал близость определенных ценностей ваххабизма и национал-социализма: «По многим моральным вопросам, которые касаются убогих, наркоманов, вырожденцев, извращенцев, позиция мусульман намного ближе к позиции национал-социалистической, чем позиция христиан. Это реально может привести к тому, что будут „белые ваххабиты“, русские мусульмане. Я об этом подумал еще в 2008 году, а тут вышел и узнаю, что уже много таких русских мусульман!» [6].

Стоит напомнить случай в колонии № 12 в посёлке Молочница на территории Республики Мордовия. Хотя считается, что в колонии установлен «особый надзор» за радикал-исламистами, реального противодействия их миссионерской деятельности не ведётся. В помещениях дежурных по колонии на стендах спецучета контингента отдельной строкой выделяются боевики и экстремисты, однако эта мера неспособна поставить заслон их деятельности в исправительно-трудовом учреждении. В качестве примера журналист рассказал о боевике Тимуре Али Мажаеве, который отбывал в этой колонии 15-летний срок. Сразу по прибытии в колонию Мажаева поместили на строгие условия содержания. Однако уже вскоре вокруг него сформировался «джамаат» из нескольких мусульман, среди которых главными его «шестёрками» были татарин и обращённый им в ислам русский спортсмен с Урала. Несколько раз при обысках у них находили религиозную литературу экстремистского содержания. Ее изымали, а члены «джамаата» в ответ строчили жалобы правозащитникам на притеснения по религиозным признакам, и продолжали вовлекать в свои ряды новых адептов [7].

Ряд исследователей считают, что ценности криминального мира не противоречат базовым ценностям ваххабизма и других форм исламского фундаментализма. Точно так же, как уголовники говорят, что есть «закон воровской» и есть «закон ментовской», в той же форме ведут свой дагват (пропаганду) радикал-исламисты, говоря, что есть «кяферские законы», а есть «шариат». В результате происходит сращивание религиозного экстремизма с криминалом. Подобный симбиоз ваххабизма и преступного мира имеет место быть не только на «зоне», но и на «воле»: сегодня среди членов организованных преступных группировок (ОПГ) в Татарстане и других регионах встретить ваххабита не редкость. «Доходит до того, что члены ОПГ, попавшие за решетку в лихие 1990-е, выходят на свободу уже убежденными исламскими радикалами и продолжают криминальную деятельность, но уже окрашенную в религиозные тона [8].

Само учение ваххабизма не требует от вчерашнего атеиста отказываться от бандитского образа жизни: обкладывание предпринимателей «данью» в пользу братвы теперь именуется сбором «закята» (пожертвований) в пользу «братьев»; убийства оправдываются, поскольку убить кяфера — это нормально, а если убитый был мусульманином, то его кровь объявляется халяльной (разрешенной для пролития). Сотрудники правоохранительных органов вместо «мусоров» и «ментов» именуются теперь «муртадами» (те, кто не служит делу ислама, как считают фундаменталисты) и т.д. Даже романтизация религиозного экстремизма у радикал-исламистов напоминает романтизацию криминального образа жизни: популярные у зэков «русский шансон» и заунывные песни про «нелегкую жизнь воровскую» у ваххабитов имеют свой аналог в виде творчества чеченского барда Тимура Муцураева, чьи песни посвящены нелегкой жизни скитающихся по горам «борцов с режимом». Эстетика и этика уголовного мира в глазах самих уголовников легко перекликаются с эстетикой и этикой ваххабизма: общие представления о добре и зле, о правильном и плохом, а жизнь «по понятиям» легко подменяется жизнью «по шариату» в фундаменталистском его понимании [9].

Это, конечно, не значит, что не происходит стычек между ваххабитской системой ценностей и воровскими «понятиями». Противоречия возникают обычно относительно приоритетов по отношению к принципам. Уголовная среда не запрещает своим членам исповедовать ту или иную религию, но она четко требует от зэка на первое место ставить тюремные нравы, а религиозные убеждения – на второе. Отмечают нежелание исламистов вписываться в тюремный быт и административные работники ФСИН. «К сожалению, осужденные, исповедующие ислам, начинают спекулировать культурными, религиозными традициями и пытаются с их помощью добиться для себя особых привилегий. Они все чаще отказываются от работ по благоустройству территорий исправительных учреждений, оплачиваемых работ, не хотят соблюдать распорядок дня в учреждении, требуют выделения дополнительного времени для проведения ежедневных молитв и прочее. И что больше всего вызывает волнение, становятся инициаторами конфликтных ситуаций», — констатирует и.о. начальника ГУФСИН России по Красноярскому краю Николай Васильев [10]. В то же время конфликт между заключенными возникает именно из-за того, что ваххабиты отрицают иерархичность тюремного сообщества: «опущенный» мусульманин для ваххабита – «брат», он с ним молиться в одной мечети, пожимает руку, вместе питается, что совершенно недопустимо по воровским «понятиям».

Такие случаи, когда исламисткие ценности ставятся выше уголовной морали, приводят к конфликту между ваххабитами и «блатными», как это имело место быть в ЛИУ-5 в Якутии, где русский мусульманин Сейфуллах (Лозин Андрей Вячеславович 1984 г.р.) вошел в противостояние с уголовными авторитетами. «Группа блатных предъявила Сейфуллаху претензии, потребовав определиться, что для него важнее – ислам или воровской кодекс. Русский мусульманин, не раздумывая, ответил, что ислам, религия Аллаха, для него важнее! И он не собирается отказываться от нее! В ответ блатные пригрозили русскому мусульманину скорой расправой и жестокими мерами любому, кто вздумает ему помогать», — сообщает радикал-исламистский интернет-портал «Голос ислама», добавляя, что «На сегодняшний день тюремные джамааты пока разрознены, однако тенденция их объединение в единую сетевую структуру уже просматривается. Именно поэтому власти России предпринимают упреждающие карательные акции, пытаясь не допустить джамаатизации российских тюрем, зон и лагерей» [11].

Последнее утверждение, хоть и передано в соответствующей протестной форме с использованием исламистской фразеологии, в целом верно. Государство должно максимально противостоять проникновению радикального исламизма в тюремную среду, и в настоящий момент идет поиск механизмов осуществления. Нам кажется, что стоит пойти по пути создания специализированной колонии для религиозных фундаменталистов, как это сделали в Казахстане, но добавив к этому необходимость помещения в ней осужденных в камеры-одиночки с звуконепроницаемыми стенами, чтобы путем изоляции можно было ограничить возможности для пропагандистской работы как среди остального контингента заключенных, пассивно верующих мусульман или вовсе не мусульман, так и для снижения силы воли для объединения со своими идейными единомышленниками.

Тогда удастся избежать ситуации, когда распространение радикальных форм ислама в уголовно-криминальной среде будет идти по принципу «сажаем одного ваххабита — на свободу выходят уже десять ваххабитов».

Ведь опыт показывает, что отбывшие наказание радикал-исламисты не исправляются. Известны случаи рецидива религиозного экстремизма, причем уже в террористической его форме. Так, в «нурлатских событиях» в ноября 2010 года, в ходе которых силами МВД Татарстана была обезврежена банда вооруженных боевиков, участвовал в качестве моджахеда уже ранее осужденный и отбывший наказание член организации «Хизб-ут-Тахрир» Альберт Хуснутдинов. Выйдя на свободу из мест заключения, он решил пойти дальше и реализовать свои убеждения по строительству халифата, взяв в руки оружие. Нередко отбывшие наказание радикалы, приходя в мечети, в глазах мусульманской молодежи начинают выглядеть как «пострадавшие за веру», и их образ начинает героизироваться, что дает больше возможностей для распространения религиозными экстремистами своих убеждений. Ваххабиты-рецидивисты начинают в глазах подростков пользоваться уважением точно так же, как в прежние годы для уличной шпаны бывшие зэки с татуировками на теле казались некими «правильными» и «живущими по понятиям» авторитетами [12].

Однако только «изоляционистские» меры не решат проблему полностью, если в местах лишения свободы среди «этнических мусульман» не будет вестись пропаганда традиционного ислама ханафитского мазхаба, а среди русских заключенных и кряшен — православная миссия. Для этого, по мнению экспертов, необходимо создание института тюремных имамов, и тюремных священников, которые на штатной и, соответственно, регулярной основе будут вести религиозно-просветительскую работу.

В исправительно-трудовых колониях Московской и Кировской областей ситуация с распространениям исламского радикализма обстоит намного хуже, чем в аналогичных учреждениях УФСИН по Республике Татарстан. Со стороны официальных исламских структур в местах заключения свободы в этих регионах не ведётся вообще никакой работы по пропаганде ценностей традиционного ислама ханафитского мазхаба. Зато невозбранно ведут свою миссионерскую работу проповедники ваххабизма и учения «Хизб-ут-Тахрир», вовлекающие в свои ряды и русских, и татар, и представителей других национальностей.

В отличие от других регионов, в Татарстане в исправительно-трудовых учреждениях служители традиционного ислама ведут работу по противодействию распространению ваххабизма и других форм исламского радикализма. Тем не менее, ситуацию, когда на всю пенитенциарную систему Татарстана работает только три представителя ДУМ РТ, а остальные имамы осуществляют работу в местах заключения лишь от случая к случаю, нельзя считать нормальной. Сложившееся положение не способствует решению проблемы противодействия распространению исламского фундаментализма в среде заключенных.

Необходимо ставить вопрос о создании штатного тюремного духовенства — как православного, так и мусульманского. Постоянно работающее мусульманское духовенство в пенитенциарной системе страны, занимающееся распространением среди «этнических мусульман» ценностей только традиционного ислама ханафитского мазхаба, позволит минимизировать проблему распространения различных форм «нетрадиционного ислама» в этой среде. Аналогично, православное духовенство работающее на постоянной основе в местах лишения свободы, позволит минимизировать проблему ваххабизации русской криминальной среды. Проблема распространения ваххабизма в тюремной среде угрожает национальной безопасности страны [13].

Примечания:

1. Мельников С. Ислам строгого режима // журнал «Огонёк», № 33 (5293), 26 августа 2013 года.. URL: http://www.kommersant.ru/doc/2259024

2. Исламовед: Ваххабизм распространяется в российских тюрьмах // Информационное агентство «Росбалт», 4 декабря 2012 года. URL: http://www.rosbalt.ru/federal/2012/12/04/1066641.html

3. Колючая проволока не преграда для Ислама // газета «Умма». № 1 (004), 29 июля 2011 года. URL: http://dumrt.ru/node/547

4. Сулейманов Р. Ваххабизм на зоне: исламский фундаментализм на территории тюрем и колоний России / Раис Сулейманов // Сайт Приволжского центра региональных и этнорелигиозных исследований Российского института стратегических исследований, 28 марта 2012 года. URL: http://www.kazan-center.ru/osnovnye-razdely/14/254/

5. Ордынский В. Русские в тюрьмах и на «зонах» принимают ислам и становятся ваххабитами / Василий Ордынский // Русская народная линия, 2 апреля 2012 года. URL: http://ruskline.ru/analitika/2012/04/02/russkie_v_tyurmah_i_na_zonah_prinimayut_islam_i_stanovyatsya_vahhabitami/

6. Марцинкевич М. Реструкт. – М., 2012. – С.173

7. Спецслужбы взялись за тюремные джамааты: в российских колониях ищут ячейки ваххабитов и религиозных экстремистов // Известия, 18 марта 2012 года. URL: http://www.izvestia.ru/news/518764

8. Раис Сулейманов: «Сегодня происходит ваххабизация криминала» // Информационное агентство «Татар-информ», 29 октября 2012 года. URL: http://www.tatar-inform.ru/news/2012/10/29/336433/

9. Сулейманов Р. Р. Тюремный халифат: Радикальный ислам массово распространяется в учреждениях пенитенциарной системы России / Раис Сулейманов // Независимая газета, 21 февраля 2013 года. URL: http://www.ng.ru/regions/2013-02-21/3_kartblansh.html

10. Работа с осужденными-мусульманами требует особых подходов и решений // Интернет-портал «Ислам и общество», 17 июня 2013 года. URL: http://www.islamio.ru/news/society/rabota_s_osuzhdennymi_musulmanami_trebuet_osobykh_podkhodov_i_resheniy/

11. Исламский «шансон» или Исламизация российских зон и лагерей // «Голос ислама», 5 марта 2013 года. URL: http://golosislama.ru/news.php?id=15503

12. Эксперт: «Религиозные экстремисты в Татарстане начинают работать с уголовниками» // Комсомольская правда (Казань), 29 октября 2012 года. URL: http://kazan.kp.ru/online/news/1282676/

13. Распространение исламистской идеологии в тюрьмах угрожает безопасности России: эксперт // Информационное агентство «REGNUM», 3 декабря 2012 года. URL: http://www.regnum.ru/news/fd-volga/tatarstan/1600232.html
Автор Раис Сулейманов

http://topwar.ru/38181-vahhabizm-v-rossiyskih-tyurmah-rasprostranenie-i-posledstviya.html