Сказки про хамитова... Полная чаша. Как царь-огонек на площади зажигал

Вот и наступила радость у царька-огонька, сумел-таки подобраться он к чаше олимпийской и руки свои загребущие туда засунуть. Потеснил даже спортсмена знаменитого, Игры выигравшего, и всех остальных своих подданных, кто хотел рядом с чашей постоять. В полной мере славу получил, даром, что мир удивил, появившись рядом с огнем олимпийским в шапке богатой норковой и куртке на вате австрийской. Недосуг было царю к огоньку в специальные одежды спортивные переодеваться, подумал, что для подданных своих он и так люб, одетый, как пижон из села аллаярово.



Еще задолго до поджога чаши заветной, объявил царь, что никто не вправе рядом с кубком олимпийским светиться, всех чиновников своих нагнул, чтобы никто рядом даже случайно не оказался. Себе, любимому, это право первой ночи оставил. Объявил, чтобы никто из прислушников не бежал даже факел державши, чтобы не попали они в объективы какие и славу ему уготованную не затмили.

Надеялся, что посмотрит ящик волшебный Всей Руси правитель, увидит, как хаким башгорийский самый главный огонь поджигает и простит его за все прегрешения.
А для того, чтобы триумф у огня был полный, не пожалел князь ни детей, ни взрослых, ни стражников своих, ни 14 миллионов дублонов из казны народной. В мороз лютый выгнал на улицы младенцев флажками махать, взрослым дорогу закрыл в поселения свои, якобы невдомек ему, что простые холопы часами домой попасть не могли.  

Даже путь огня самый длинный проложил по городу всему, чтобы и здесь первым стать. Но не тут-то было, не получилось триумфа.

Замерзший народ проклял царя-поджигателя, поклялся отомстить нарциссу красивому. И поделом ему.

Как царь-заячье сердце кровавым тираном задумал стать

Тихо и мрачно в царском доме на горе в Башгории. Темные силы витают в палатах царских, не дают спать спокойно хакиму главному. Каждый раз вздрагивает он от ужаса, пот кровавый утирает – все кажется ему, что разбуженный чудищем кроношпановским народ в его спальню явится с дубинами, да битами от игры заморской. Да и днем не сидится правителю на троне башгорийском, как будто иглы острые впиваются в худосочный зад его, выпоротый в кабинетах кремлевских.

Кричит он своим холуям преданным: «Какой теперь вы заговор против меня плетете?», а те и понять не могут, почто царь-батюшка гневается, ведь все беды, которые сегодня с Башгорией происходят, он сам накликал, когда гордыню тешил.

А теперь удивляется, что порку устроили ему в кабинетах кремлевских за то, что шум о Башгории идет на весь мир, что не управляет он ни подданными, ни владениями своими. А в Кремле шума не любят. И поделом князьку местному, должен знать свой шесток, с благодарностью розги от облеченных властью принимать.

Но не понимает князь Башгорийский своего места в истории, хочется ему быть не обычным правителем, а владыкой страшным, перед которым все трепещут. Смотрит в зеркало – а там лицо интеллигента вшивого, даром что очки снял и шляпу, все одно – не похож на тирана. Да и душонка заячья волнуется, а вдруг подданные это понимают, что не тигр он, а болонка диванная?

Вассалы уже по стенке ходят, а как завидят кого в темном извилистом коридоре, норовят в еще более темный угол шмыгнуть.
Но задумал князь башгорийский своих подданных и вовсе со света сжить, чтобы не рассказали никому, кто он на самом деле. Вручил он вассалам своим депеши об увольнении, выставил за порог, а кого обратно возьмет - не сказал. Хоть какая-то радость появилась у интригана башгорийского – смотреть, как слуги его не у дел остались, как плачут они и убиваются. Не впервой так поступает царек с вассалами своими, задумывая реорганизацию, вроде как и решений жестких не принимал, а стон идет по всем палатам царским.

Только ум короток у главного в Башгории – не думает, пока людьми играет, с кем останется. А новые-то вассалы уже по подполам прячутся, боятся, что их рекрутируют на службу царскую. Никому близость к царю Башгорийскому еще счастья не принесла. И путей у тех, кто не ко двору пришелся тоже немного – или в острог, или по миру идти. Уж больно мстителен царь с заячьим сердцем. И каждый день селекцию в своем лесу проводит, чтоб не дай бог, кто умнее или красивее рядом нашелся. Как не тихарятся подданные его, как не изображают идиотов, а все равно хаким разглядит того, кто в будущем на место его претендовать может – и сразу вон. В последнее время он и скрывать свою ревность безумную перестал – требует, чтобы славили его в открытую, а все дела башгорийские только ему приписывали. Искупается в чужой славе и новой крови требует.

Что сулит это народу башгорийскому – никому не ведомо…

Иван Угарный